Роман Морозов — владелец арт-пространства Digital Art House, отец четырех детей, каскадер, актер и хулиган. Как сложилось, что в юности ты получаешь две пули в ногу, в сознательном возрасте падаешь с четвертого этажа, а в зрелые годы вдруг «осовремениваешь» великое искусство Ван Гога, Моне, Кандинского и Климта?

фото: Аркадий Глухих

Роман родился в Запорожье, в три года вместе с мамой переехал в Латвию. Так случилось — расцвет Советского союза, все ездили, переезжали, где-то оседали, оставались жить на новой родине, и новая родина становилась единственной. И жить у Романа получалось на полную катушку.

«С раннего детства я занимался спортивной гимнастикой, был мастером спорта. В 13 лет переключился на боевые искусства — тхэквондо и кикбоксинг, в 16 попал в сборную СССР и поехал на соревнования в Вену. Для меня эта поездка стала культурным шоком. Тут жигули и три колбасы на прилавках, а там торговые центры, огромные магазины и цветные журналы на прилавках. Тогда же были кумиры Ван Дамм, Шварценеггер, Сталлоне, и они на обложках! Из Вены я привез третье место, и об этом даже написали в газете «Советский спорт». А сразу после начался развал «союза», я остался в Латвии, в 18 лет оказался в сборной страны по тхэквондо и отправился на чемпионат в Северную Корею.

фото: Аркадий Глухих

Тоже удивительная поездка. К нам приставили переводчика с корейского на английский, который абсолютно по-русски не говорил, пока мы не напоили его.

Налили 200 граммов водки, мол, за Ким Ир Сена выпьешь? Разумеется, отказать он не смог, напился и вдруг и по-русски стал и говорить, и нас понимать.

И это был забавный момент. Неожиданно для такой молодой страны как Латвия я привез бронзовую медаль, вместо машины получил за это 150 долларов и возможность в облегченном виде получить гражданство Латвии. В итоге я не просто решил сам сдать на гражданство, но и отказался от предложения перейти в сборную Германии. Мне показалось, что зарплата в 10 тысяч марок — не та цена, которую я готов заплатить за то, чтобы бросить все здесь и подвести свою команду.

фото: Аркадий Глухих

ЕШ: И не было сомнений?
РМ: Были, но пока я раздумывал, мой лучший друг оказался в каком-то конфликте с земессаргами. А это опасные 90-е, и ребята с оружием, и спрос с них очень формальный. Настолько формальный, что над моим другом решили поиздеваться электрошокером. Я и ввязался. Друга вытащил, земессаргов немного помял, но получил два пулевых ранения. Скоро газеты пестрили заголовками, что «Золотая нога Романа Морозова прострелена, и его карьера закончена».

Все, что я умел, — быть профессиональным спортсменом. И эта страница закончилась. Я остался без контракта в Германии, без команды в Латвии, без профессии, призвания и с очень неопределенным будущим.

фото: Аркадий Глухих

ЕШ: В такие моменты, как правило, люди спиваются и уходят в депрессию.
РМ: Так и было, пока не взял себя в руки. За год восстановился и вернулся в спорт. И даже участвовал в соревнованиях в Сингапуре.

ЕШ: Но профессиональный путь спортсмена очень недолог.
РМ: И даже короче, чем ты думаешь. Это сейчас команды поддерживают спонсоры, и, в принципе, они неплохо живут. Тогда мне предложили копеечную зарплату, на которую я не мог прокормить не только себя, но и свою молодую семью, которая на тот момент уже появилась. И я ушел в никуда. И вместе со мной ушла моя команда.

фото: Аркадий Глухих

ЕШ: Если закрылась одна дверь, должна была открыться другая. Не идти же в охранники.
РМ: Я случайно оказался в Ялте, на съемках фильма «Дерзкие дни», а там по сценарию — боевые искусства, паркур… В общем, мне сказали: ври продюсеру, что в кино давно, трюки знаешь и сцены поставишь. А что мне терять? И выдали мне на обучение Гошу Куценко, Виктора Сухорукова и кучу молодежи. Съемки были классными, громкими, мы три месяца жили в Ялте, и я влюбился в кино.

Рига тогда воспринималась как настоящая заграница, каскадеры из Латвии — это было престижно. А мы очень круто перестроились, начали изучать автомобили, падения, горения — все, что может пригодиться на съемках.

Начали сниматься не только в Латвии или России, но и на Кубе, участвовать в международных проектах. Вся команда, которая когда-то ушла со мной из большого спорта, переформатировалась в профессиональные каскадеры, я открыл ассоциацию каскадеров и начал обучать уже молодое поколение. Это, кстати, стало правильным, нам все-таки уже под пятьдесят. Был владельцем и продюсером Rīgas filmu studijas и много работали в Латвии, и даже снимая российское кино, чаще всего, использовал наши местные локации.

фото: Аркадий Глухих

ЕШ: Дома тебе не кричали с порога: «Рома, опять ты по крышам прыгал? У тебя же дети!»
РМ: Да бесполезно мне что-то говорить. Наши дети и наши жены прекрасно понимают, что нас не остановить. Мы все время должны выплескивать куда-то эту прыть, энергию и отрабатывать тот опыт, который уже получили.

ЕШ: Ты тут как-то обмолвился какой-то историей «жесть». Это что за история?
РМ: Да, мы ставили трюки для кино, я должен был прыгать на страховке с четвертого этажа дома. Я прыгнул, трос оборвался и я приземлился на асфальт, переломал обе ноги, привел в ужас всю съемочную площадку и отправился на долгую, мучительную реабилитацию. Потом съездил в Германию, поставил себе суперновый и супердорогой протез. Нога двигается? Отлично! Можно опять прыгать.

фото: Аркадий Глухих

ЕШ: Дай-ка угадаю. И пошел прыгать!
РМ: И пошел прыгать! И, конечно, сломал. Вернулся в немецкую клинику в надежде по гарантии поменять и снова выйти на работу. Там в карточку глянули: каскадер. Ну, все понятно, какие тут гарантийные ремонты. Поставил новый протез, и с практикой пришлось попрощаться. Теперь только тренирую.

фото: Аркадий Глухих

ЕШ: 24 февраля сказалось и на киноиндустрии, что-то должно было закончиться…
РМ: До 24 февраля были большие планы. Мы писали несколько сценариев и, например, готовились снять четвертый сезон сериала «Сладкая жизнь». В конце февраля четыре проекта остановились — актерам не дали визы в Россию. И, на мой взгляд, большая беда, что политика перемешалась с искусством, и все буквально слиты в одно ведро. Мне кажется, от такого смешения Латвия только проигрывает.

ЕШ: Дело не в политике, а в эмоциональном порыве всё бросить и всё прекратить.
РМ: Нет, конечно. У нас за плечами 15 лет работы в каскадёрстве, больше 230 картин и самостоятельная продюсерская работа. И ты знаешь, если бы большая часть людей, особенно творческих, не пыталась лезть в грязные дела, а просто занималась бы своими делами, — проще было бы всем. Сейчас нам предлагают два варианта: или ты «за» или ты «против». Я против войны, но я не понимаю ни одну сторону, ни другую так глубоко. Я не хочу, чтобы убивали молодых ребят. Никаких. А правда где-то закопана, и никто ее не знает.

фото: Аркадий Глухих

ЕШ: Но многих вынудили высказаться. Ты либо в стае, либо нет. Мне кажется, тебе повезло, тебя не поставили к стенке и не сказали: «Давай, жги!»
РМ: Совершенно верно. Поэтому я даже с братьями и с папой не спорю. У нас есть мнения, которые совпадают, и есть абсолютно противоположные.

ЕШ: А где сейчас папа, братья, их жены и дети? Удалось вывезти их подальше от военных действий?
РМ: Да, папу я перетащил в Германию как беженца. Жен и детей тоже всех вывезли в Словакию и Германию. А братья остались в Украине, их не выпустили.

ЕШ: Почему родственники не поехали сюда, к тебе?
РМ: Они захотели пройти какой-то свой путь. И это было такое скромное решение с их стороны, чтобы не обременять меня.

фото: Аркадий Глухих

ЕШ: Мы живем в очень нестабильном мире, ты как бизнесмен пытаешься как-то прогнозировать будущее?
РМ: В том-то и дело, что мы лишь пытаемся заглянуть вперед, но ни у кого это не получается. Мы стараемся строить планы на сегодняшний день. Вот сегодня живем — и уже хорошо. Вот я проектирую проект Digital Art House в других странах, веду переговоры со Скандинавией и Азией. Но если мире где-то бахает, то отголоски слышны везде. И нам приходится жить в этой неизвестности и мириться с ней. Другого варианта нам не предлагается.