Евгения Шафранек редактор

Утренняя пробка. Опаздывала банально, глупо, нервно и отчаянно. Влетаю в кафе Digital Art House — мы там с нашим проектом как-то прикормились и прижились, — стягиваю пальто, расшаркиваюсь в извинениях, пытаюсь шутками сгладить ситуацию. И вдруг понимаю, что могу выдохнуть. Моя гостья устроилась в кресле и с каким-то умиротворением рассматривает прохожих за окном. Невозможная для многих способность — расслабиться в разгар рабочего дня.

Наталья Билаш переехала сюда из крошечного городка Хмельник Винницкой области тринадцать лет назад с дипломом стоматолога. Понятно, что путь в медицину без знания государственного языка заказан. Наталья его выучила. И не просто выучила, а поступила на медицинский факультет, пересдала экзамены и подтвердила свое образование — все, чтобы вернуться к работе по своему профилю.

А шанс устроиться на полную ставку вскоре представился. С одним маленьким нюансом — кабинет зубного находился в cотне километрах от дома. Два часа на электричке с утра, столько же обратно вечером, и так шесть раз в неделю…

ЕШ: Давайте с самого начала. Вы приехали сюда в 2009 году. Зачем? Как так получилось вообще?
НБ: Это большая и невероятная история любви. Мой нынешний муж — рижанин, но его родственники живут на Украине. Туда он приехал, чтобы увидеть их, а увидел меня. А я — уже взрослый человек, у меня за спиной развод и трехлетний ребенок, и я точно не вхожу в число рисковых людей, готовых в омут с головой. Но, видимо, судьба. Потому что мы встретились, влюбились, на третьем свидании решили пожениться, и почти сразу встал вопрос переезда в Латвию.

ЕШ: То есть вы уезжаете в другую страну с ребенком и без знания языка?..
НБ: Из вполне устроенной жизни! Из жизни, в которой у меня все есть: квартира, работа, друзья, чудесные родители, которые мне очень помогают. Казалось бы, самое время впадать в панику.

А мне совсем не было страшно! Не стало страшно и тогда, когда мы приехали сюда в самый разгул кризиса, — в 2009 году.

У мужа не было работы, начались финансовые трудности, ребенка никак не удавалось устроить в детский сад, языка я не знала…

ЕШ: Как вы не засобирались обратно?!
НБ: Очень просто — мы были невероятно счастливы! Действительно. Это был такой период — сложный, но кайфовый. Потом уже добились чего-то, обзавелись чем-то, устаканили свою жизнь. И, к счастью, менее кайфово не стало. Мы даже иногда вспоминаем: «Помнишь, как мы покупали дешевые сосиски? А ведь было круто!»

ЕШ: Чем вас встретила Рига?
НБ: Рождеством! Мне очень понравилась Старая Рига. И когда я читала ваши интервью, думала, что со мной беседа будет с совершенно другой эмоциональной окраской. Мне здесь не холодно и не мало солнца. Мне нравится все. Я очень люблю Латвию.

ЕШ: Разница в менталитете, культуре почувствовалась?
НБ: Украинцы такие — широкая душа нараспашку, у них эмоции бьют через край. А латыши — спокойные и уравновешенные. Но по-своему очень теплые. Когда узнаешь людей лучше, становишься ближе — они моментально раскрываются.

Мне, наверное, несказанно повезло: здесь вокруг меня появилось столько прекрасных людей!

И когда началась война, мой телефон раскалился: мне звонили, поддерживали, со мной плакали, предлагали помочь вывезти родителей. За что я им всем несказанно благодарна. Это для меня было очень важно.

ЕШ: А родители смогли приехать?
НБ: Да, но они потом уехали, как и многие.

ЕШ: Это парадокс какой-то! У нас почти все знакомые, которых мы вытаскивали, вернулись.
НБ: И я их понимаю. Не вернуться сложно. Я выросла в очень счастливой семьей, в которой родители всю жизнь живут вместе и воспитали детей. Мой брат живет в Риге с 2014 года, мы переехали чуть раньше и уже давно интегрированы. Но для родителей дом — там. И на темы переезда легко рассуждать только со стороны. Возможно, будь мы на месте родителей, мы бы поступили так же — остались доживать в своем доме. Поэтому мне как дочери очень больно воспринимать их выбор, но как маме он мне понятен.

ЕШ: Вы по профессии — стоматолог. Но чтобы работать нужен же был язык?
НБ: Ой, быстро выучила. На вторую категорию сдала через три месяца. Больше сложностей было не с государственным языком, а с работой. В Риге я ничего не могла найти. И мне пришлось два года шесть раз в неделю ездить из Риги в маленькую сельскую стоматологию. В шесть утра я выходила из дома и возвращалась уже после десяти вечера.

ЕШ: Не было в тот момент разочарования?
НБ: Никогда! Просто первые два года были очень тяжелыми, а потом надо было еще год учиться в вузе, чтобы на латышском пересдать все экзамены пятого куса. И когда ты попадаешь в уже сформированную среду, группу, да еще на другом языке — очень трудно. Но вообще я такой человек: вижу цель — не вижу препятствий. И считаю, если знаешь «зачем», то можно выдержать любое «как». Свое «зачем» я знала.

ЕШ: Вас не удивило, что, с одной стороны, в Латвии люди довольно спокойные, но после 24 февраля, мне кажется, мы здесь сами своим эмоциям поразились.
НБ: Точно могу сказать за себя: у меня появилось чувство огромной благодарности, когда слезы наворачиваются. Я даже сейчас не могу об этом говорить спокойно. И первые пять дней, пока мы не могли вывезти родителей, я жила именно этой эмоцией. Если бы не все эти люди вокруг, я бы просто сошла с ума.

ЕШ: После февраля были люди, которые «отвалились», выпали из круга общения?
НБ: У всех были. У каждого есть свои маленькие семейные трагедии. Далекие или недалекие родственники, с которым стало сложно общаться.

ЕШ: А можно ли было сохранить отношения, не затрагивая болезненные темы? Дать человеку возможность думать как он думает?
НБ: Да, если человек тебе близок, дорог и тоже не лезет тебе в душу. А если ты мне дорог, я дорога тебе, но мы разнимся во мнении, то давай не будем что-то друг другу доказывать? Давай просто будем говорить о птичках, завтраке и как прошел день?

ЕШ: Не пришлось ли фильтровать окружение, которое здесь?
НБ: Почти всем все понятно и для всех все однозначно. Честно говоря, я боялась, что будут пациенты, которые попытаются что-то рассказать мне по поводу «не все так однозначно» и «где вы были восемь лет». Но нет, мне как-то повезло! Мало того, у меня сейчас работает девочка, тоже из Винницкой области, пациенты знают, как нам с ней непросто и поддерживают нас. Вот выучили фразы на украинском и с порога нам кричат: «Слава Україні! Героям слава!» И это, честное слово, не я их выдрессировала! (Смеется).

ЕШ: Нас постоянно делят на латышей и русских. Мы сами себя постоянно делим на латышей и русских. Как вы увидели этот момент со стороны?
НБ: Я никогда не понимала разделения между латышами и русскоязычными. Но как по мне, в чужой монастырь со своим укладом не лезут. Если ты сюда приехал или живешь здесь, а после распада Советского Союза уже столько времени прошло, то надо принять тот факт, что это другая страна и другое государство. Здесь свои традиции, своя культура, и ты обязан проявить к этому уважение.

Что я никак не могу понять: как можно прожить здесь больше двадцати лет и не знать хотя бы простых фраз на латышском языке?

Это фантастическое неуважение к людям, которые тут живут. И давайте говорить честно. Латвия — маленькая страна с маленьким населением. Нормально, если носители языка хотят сохранить и передать свой язык дальше. Но если они не будут бороться за него, он просто исчезнет. Поэтому когда я начинала учить латышский, я старалась везде говорить только на нем. Окружающие чувствовали, что они для тебя важны, и всегда отвечали взаимным теплом.

ЕШ: А насколько масштабы Латвии были комфортными?
НБ: Я из очень маленького городка — население всего тридцать тысяч. Поэтому никогда не смогла бы жить в Киеве, там же какой-то муравейник! Киев красивый, классный, туда здорово приехать на неделю или две, по нему приятно гулять, но жить я бы там не смогла. Мне хочется домашнего уюта. И Рига мне сразу понравилась, здесь движение и события живут рядом со спокойствием, и не давит на голову муравейник.

ЕШ: Как говорят, «человейник».
НБ: Кстати, отличное описание — «человейник». Никогда не думала, но это четкое определение. Главное, что в Риге уже давно ощущение дома. У меня никогда не было мысли вернуться и сожалений. Дом там, где тебе хорошо, где ты счастлив. Здесь я счастлива. Даже в первые годы, когда было непросто, и я по вечерам плакала, муж обнимал меня и говорил: «Все будет хорошо!» И я ему верила.

ЕШ: Какие у вас самые любимые места в Риге? Куда любите убегать одна?
НБ: А я не убегаю никуда одна. Я всюду убегаю с мужем.

ЕШ: Да вы счастливая женщина!
НБ: Да, мне очень повезло, и я это очень ценю. И он тоже это ценит. Нам никого не надо. Нам хорошо вдвоем. А сын как раз в процессе отрыва от нас как родителей, и это нормально. Он вообще с нами никуда не ездит, не ходит — у него уже своя жизнь.

ЕШ: У вас есть чувство безопасности с позиции женщины?
НБ: Что для вас значит безопасность? Для всех это понятие разное. Для кого-то безопасность — финансовая стабильность.

ЕШ: Это касается больше психологического состояния. Когда ты не задаешься вопросом: а если что-то пойдет не так, куда я?
НБ: Мне не страшно стареть. Мне не страшно болеть. Мне не страшно умирать.
Я в Украине тоже была счастлива. Мне вообще повезло в жизни. Меня окружают прекрасные люди. Возможно, я их просеиваю через какое-то свое сито. Оставляю тех, с которыми тепло и безопасно.

ЕШ: Есть ли культурные местные аспекты, которые закрепились в семье?
НБ: Все закрепились. Мы переехали сюда, здесь есть свои традиции. Мы и Лиго отмечаем, и Рождество раньше праздновали 6-7 января, а сейчас 24-25 декабря. Если раньше мы вручали подарки на Новый год, то сейчас дарим их на Рождество.

ЕШ: У вас сейчас получается строить планы?
НБ: Даже не знаю. Мы еще в феврале поняли, что ничего не можем планировать. Ты не знаешь, что будет завтра. Каждый мой день начинается с того, что я открываю телефон и начинаю читать, что случилось за ночь. Днем, между пациентами, открываю карту тревог и справляюсь о тех, кто там живет. И в этом режиме мы находимся больше восьми месяцев. Даже здесь, в мирной Латвии, я разрываюсь между мыслями отложить деньги, если придется куда-то уезжать, или что-то купить, ведь все дорожает, и инфляция. И ты на этих качелях постоянно.

ЕШ: Сейчас многие рассматривают вариант уехать…
НБ: Вообще не было таких мыслей, если только это не будет вопрос эвакуации. А так… какой смысл куда-то уезжать? Ты не можешь убежать от себя. Это невозможно! И всегда будет хорошо там, где нас нет.

ЕШ: Словом, не путайте туризм с эмиграцией!
НБ: Переезд — это большие трудности. Хватит ли у тебя сил, терпения? Есть ли стержень внутри? Не каждый оказывается готов к такому радикальному шагу. Поэтому многие уезжают, разочаровываются и возвращаются. Но всегда легко винить кого-то, если у тебя что-то не получилось. А надо просто признать: то, что происходит в нашей жизни, зависит только от нас. Если не получилось так, значит нужно пробовать по-другому…