Леся родилась на Украине, занималась фигурным катанием, много лет проработала журналистом и спортивным обозревателем, но почти пять лет назад оказалась в Латвии — вышла замуж за жителя нашей страны.

фото: Аркадий Глухих

Еще тогда подумывали новой семьей перебраться в Киев — для Леси это было бы возвращением домой, для ее супруга, который бизнес вел на две страны, включая Украину, было не принципиально, где жить. Тогда не сложилось — позади уже были крымские события, а в том, текущем моменте, — Донбасс. Так и остались в Риге. Сейчас Леся вполне может сдать на латвийское гражданство, но для нее этот вопрос сложный.

«С одной стороны, я не хочу оставаться без своего гражданства. С другой — это все-таки интеграция. Но если Украина войдет в состав ЕС, то этот вопрос для меня будет решен максимально безболезненно: Латвия позволяет иметь второе гражданство со странами Европы. Хотя я понимаю, что мы сейчас говорим в рамках очень длительного периода времени…»

ЕШ: Вы были связаны с журналистикой, телевидением. Как сейчас складывается? Есть ли у вас сегодня шанс вернуться в ту же журналистику, но уже здесь?
ЛБ: Когда я оказалась в Латвии, как раз закрылся «ТВ5», и здесь был переизбыток русскоговорящих журналистов. Я попробовала устроиться — не получилось. Мне четко дали понять, что во мне как в специалисте нет необходимости. Этому факту, кажется, сильно обрадовался муж, который всегда мечтал, чтобы жена была домохозяйкой.

ЕШ: После очень активной работы, в том числе в журналистике, довольно сложно сидеть дома…
ЛБ: Очень сложно! Вот чтобы не сойти с ума от безделья, я переориентировалась на сетевой маркетинг, затем стала маклером по недвижимости, начала учить латышский язык и даже понимать его — главное, чтобы говорили помедленней.

ЕШ: И маркетинг в частности, и рекламный бизнес в целом всегда отражает культуру и менталитет — у каждый страны свои «фишки». Насколько легко было адаптироваться к этому?
ЛБ: Например, моя подруга оказалась сейчас в Италии, звонит жалуется: «Я не понимаю их правил!» И пришла к выводу, что для украинцев больше всего подходит Украина. Я с ней в чем-то согласна, в нашей стране действительно все понятно. Но у меня лично нет такой проблемы, так сложилось, что я быстро подстраиваюсь. Я точно знаю, как здесь, в Латвии, принято, поэтому меня ничего не шокирует. Видимо, сказываются путешествия и работа по всему миру.

ЕК: В каких странах успели побывать?
ЛБ: В 18 лет жила в Финляндии, занимаясь фигурным катанием и выстраивая свою карьеру на этом поприще, четыре года жила и училась в Америке, но получила травму, и из большого спорта пришлось уйти, в спортивной журналистике одной из моих специализаций были автогонки — тогда объездила почти всю Европу.

ЕШ: Профессиональный спорт ожесточает, но и закаляет. В дальнейшей жизни вам это помогало или мешало?
ЛБ: Наверное, помогало. Спорт учит не только жесткости, но и дисциплине, учит бороться со своей слабостью и своими страхами. Если ты боишься, на лед можешь даже не выходить. На телевидении работали такие же правила. Да и в сфере недвижимости работают они же.

ЕК: А по работе на каком языке общаетесь?
ЛБ: В основном на русском. Хотя латышский понимаю и стараюсь практиковать. Моя отдельная гордость — через полгода жизни смогла сдать экзамен по госязыку на вторую категорию для получения ПМЖ. Некоторым для этого нужны годы.

ЕШ: А сейчас как вы переживаете происходящее? Вы же наверняка следите за тем, что происходит?
ЛБ: Я знаю всю ситуацию! Знаю отношение латышей. Знаю людей, которые совершенно не говорят на русском. Знаю людей, которые наоборот говорят: «Зачем вы сюда приехали?» Знаю россиян, которые помогают. И знаю украинцев, которые не помогают.

Но моя семья живет практически на границе, кое-как удалось выяснить, как их можно эвакуировать по гуманитарному коридору. А они… отказались. Моей тете 93 года, и мама отказалась ее оставлять, брат принял решение не сбегать, пока его друзья воюют, но его и не призовут — он сотрудник железной дороги. Я попыталась хотя бы забрать 13-летнюю племянницу, но и это мама не разрешила. Теперь созваниваемся два раза в день, когда есть связь, вроде бы даже удалось уговорить маму уехать сюда. Ждем.

ЕШ: Будем надеяться, что мама легко и быстро доберется до вас. А пока давайте немного отойдем от такой болезненной темы. Вы уже столько времени в Латвии. Что вас первым делом удивило здесь и продолжает удивлять? Может быть это качества людей, правила или законы? С точки зрения людей, менталитета, ритма жизни?
ЛБ: Если бы я, приехав сюда из Киева в первый раз, попыталась устроиться на работу и начать обычную жизнь в одиночку, — я бы моментально обломалась. Я по старой памяти все время куда-то бежала, неслась сломя голову. Киев как мегаполис имеет именно такой ритм жизни, и по-другому там просто невозможно.

Здесь же можно позволить себе остановиться и никуда не спешить. А вот менталитет людей очень похож на украинский. Точнее, был.

Еще до ковида была возможность прогуляться по Киеву, и мне показалось, что он изменился, сам город, его атмосфера стали другими. А Рига наоборот сохранила прежний шарм и очарование, осталась уютной, милой и компактной.

ЕК: И настоящих пробок нет!
ЛБ: Это точно! Я даже научила мужа новому слову — «тянучка». Это когда упираешься в пробку, которая вроде едет, но чудовищно медленно. Не просто стоит неподвижно, а двигается, но еле-еле. Вот в Риге пробки — это такие тянучки.

ЕШ: Вы прожили в огромном количестве стран, в том числе и в Украине, Латвии, Штатах. А дом? Ощущение дома где появляется?
ЛБ: У меня два дома. И оба важны. Дом там, где сейчас мама, и дом здесь, где моя собственная семья.

ЕШ: А с точки зрения амбиций? Могу представить, что работа в спортивной журналистике — дикая динамика, а ты — спортивный журналист, с определенным имиджем и престижем. И одна из трагедий переехавших куда-то людей — на новом месте они никто.
ЛБ: Я уходила из журналистики в тот момент, когда у меня была карьера, уже была своя программа, но уже был муж. Он мне тогда сказал: «У тебя карьера, я буду летать или перееду в Киев, но тебе нельзя бросать то, что ты построила». Переехать он не смог из-за бюрократических трудностей. Я оставила все и поехала за ним в Латвию.

ЕШ: Когда женщина уезжает за мужчиной, хочется спросить: «Не велика ли жертва?»
ЛБ: Велика, наверное. Но я часто думаю, что спортивная журналистика была лишь временным этапом. Возможно, эта профессия в таком виде уже подходила к какому-то финишу. Сейчас вообще такие условия игры: все, чем ты занимаешься, может быть твоей карьерой.

ЕК: А не страшна нестабильность? Отказаться от карьеры и дома, уехать в чужую страну, а потом рефлексировать на тему: «А если что-то случится, то куда я?»
ЛБ: Ой, в разные периоды жизни я со своим мужем могу через день разводиться. Нет, я не собираюсь с ним разводиться! По факту, в каждой семье бывает «Ну всё!», но важно как-то преодолеть эти моменты и жить дальше.

ЕШ: А как же для профилактики хлопнуть дверью?
ЛБ: Мне в этом смысле повезло! Меня по-прежнему ждут дома, и я все еще могу вернуться на телеканал. Психологически это очень иногда поддерживает, но пока ни разу не пригодилось!

ЕШ: В Латвии очень непростая экономическая ситуация. И как здесь все сложится — тоже большой вопрос. Думаете ли вы о том, чтобы переехать обратно в Киев?
ЛБ: Пока даже не думаю, но на пенсию точно нужно уезжать в Украину, причем, в село, а не в столицу. Ну а что, много тебе надо? А жить там на латвийскую пенсию будет очень комфортно. Правда, так далеко загадывать сейчас как-то даже странно…

ЕК: Но попасть из суперпонятной и спланированный жизни фактически в хаос очень сложно. Извините за грубое выражение, но наверное, бьет по мозгам?
ЛБ: Не могу сказать, что в журналистике есть график. Есть понимание своих функций и понимание того, что ты хочешь получить. Мне могли в два часа ночи позвонить и отправить в командировку. Но и эти форс-мажоры — часть графика. К этому состоянию привыкаешь и проживаешь его спокойно.

Начинаешь жить сегодняшним днем и немного загадываешь на завтра.

Например, в этом году мы не будет планировать отпуск на следующее лето — не знаем, какой будет зима.

ЕШ: Планы не строятся, но сценарии разрабатываются?
ЛБ: Сценарии разрабатываются следующие: жить, радоваться, получать удовольствие, дождаться, когда приедет мама. Надеяться, что не будет локдауна, работать и снова жить, ждать, когда кошмар закончится, экономика адаптируется, а города восстановятся. Но иногда включается и черный юмор. Иногда думаешь: взять, да переехать во Вьетнам — тепло, хорошо, дешево, а если будет ядерная война, то лучше умереть с красивым видом, попивая коктейль…