Евгения Шафранек редактор

На днях, в книжном кафе “Polaris” прошла презентация книги журналиста, телерепортера и, теперь уже писателя, Антона Чечулинского “Язык Тролля”.

Издательство “Эксмо” позиционирует новинку, как уникальное расследование одного из самых громких преступлений современности — расстрела Андерсом Брейвиком молодежного лагеря на норвежском острове Утойя”.

В этом есть немного лукавства. Дело в том, что Антон действительно был на месте событий в качестве спецкорра “Первого канала”. Но вот роман — произведение художественное. Большое, качественное, углубленное, но все-таки художественное.

“У меня есть защитная настройка: я не думаю о чужих страданиях, я думаю о том, как сделать обалденный репортаж. Иначе просто не смог бы работать среди убитых людей ни в Донбассе, ни на Утойе. Наверное, до таких эфиров добираются люди с толстым слоем брони. Вот так вот просто и цинично.

Поэтому улетали в приподнятом настроении: четыре дня напряженной работы, хорошие материалы на выходе и довольное начальство – что еще надо? И вот в этот самый момент, под финал рабочей поездки, пришли эмоции. Это были мысли о самих подростках, их родителях, собственно о такой личности как Брейвик. Тогда, в Норвегии, пришлось признать: дистанция командировки не пройдена.

Есть мнение, что литература – возможность если не переписать прошлое, то сделать его альтернативную версию. То есть, двигаясь по тем же самым событиям, задать мыслям другую траекторию. Это я и захотел сделать. Утойя стала единственной командировка, после которой меня посетили такие мысли.

Для многих читателей книга – поиск правды с отсеиванием домыслов, с отсеиванием версий, максимальная попытка уйти от субъективного и попытка добиться объективности. Но для меня – это серьезная журналистская работа. Та журналистика, которую по разным причинам сегодня делать невозможно. В этой книге я попытался ее реализовать.

На обложке издательство вписало: “Правда страшнее вымысла”. И в этом случае, речь идет о правде касательно твоего места в этой истории и тех героев, которые с ней связаны.

В книге все образы собирательные и имена вымышленные. Причем оператор Иван — реальный оператор Иван. Просто мне хотелось дать ему максимально русское имя. Если бы его звали Василий, в книге он все равно был бы Иваном. Где-то промелькнуло, что в образе директора информационных программ скрывается Константин Эрнст. Это не так. Мне было важно показать не конкретную структуру, не конкретный канал, а модель, которая существует на сегодня.

После выхода книги боялся получить “черную метку”. И до сих пор боюсь! Но пока работаю на “Центральном телевидении” с потрясающими людьми и очень этому рад.

Изначально троллить — провоцировать. Есть определение от ученых, что троллинг предполагает ложь и значит, мы не готовы на компромисс, а хотим задавить и уничтожить нашего собеседника.

Считаю, что из-за такого троллинга, в том числе, и происходит радикализация общества. Когда человек понимает, что не может донести свою мысль, у него есть два варианта: отойти в сторону или донести ее какими-то другими методами. И не все эти методы уходят в искусство. Кто-то предпочтет сделать так, как Брейвик.

Да, Брейвик самый настоящий тролль. Это отчетливо видно, если почитать его “Манифест” и прослушать расшифровки с суда. Он точно готов на диалог до определенного момента, дальше начинает буквально издеваться над своими собеседниками.

“Манифест”, кстати, жуткий микс всего. Он рассуждает о христианстве, но забывает о “Нагорной проповеди”, хочет возродить движение Тамплиеров и предлагает католической церкви поглотить протестантскую, забывая, что сами рыцари были разогнаны Папой Римским вместе с французским королем Филиппом Красивым.

За все время его обследовали более сорока психиатров и психологов. Все отметили, что он зациклен на своей правоте и сквозь эту броню не пробиться. И да, в этом смысле, он – тролль. И да, он своими действиями шокировал не только страну, но и большую часть западного мира. Тонко ли он сработал? Не уверен. Был бы тонким троллем, выбрал бы другой метод.

Кстати, Брейвик главным героем не является. Но я пишу от его лица, и для этого пришлось найти общие точки соприкосновения между нами, согласиться с ним, принять его точку зрения, сделать его своим alter ego, а потом переключиться и осветить противоположную.Безумно трудная задача!

После такого опыта я несколько месяцев не мог писать — невозможно оправдать человека, который убивает детей. Какими бы ни были его цели, как бы трезво он ни рассуждал о демократии в Норвегии.

А сама Норвегия к такому раскладу оказалась не готова. Единственный вертолет со снайпером не смог вылететь, потому что все три пилота были в отпуске. Два первых полицейских, прибывших на остров, Брейвика остановить не пытались, а лишь информировали коллег о происходящем.

Не буду пересказывать книгу, но если посмотреть на подготовку и сам теракт, то было множество способов и возможностей предотвратить эти события. А главное, ничто не заставило Брейвика самому передумать и отказаться от своего плана. И это вопрос уже не к правоохранительным органам, а к политикам и журналистам. Значит, что-то не так со средой. Значит, люди не очень-то и могут управлять всеми этим демократическими системами.

Но меня впечатлило, как норвежцы поступили дальше. Максимально открытый процесс, обсуждение проблемы, возможность высказаться обвиняемому. И у Норвегии была возможность признать Брейвика невменяемым и сохранить лицо страны. Но даже тогда она себя одернула, была проведена вторая экспертиза и Брейвик получил двадцатилетнее тюремное заключение с возможностью его продления раз в пять лет.

И даже несмотря на такой финал, сам Брейвик мечтает остаться в глазах общественности неким лидером, спасителем Европы и однозначно великим человеком, эдаким крестоносцем.

Более того, Брейвик считает себя жертвой, рассматривая произошедшее на Утойе актом… самообороны! Настолько циничная формулировка многое говорит о нем.

С момента теракта на Утойе прошло семь лет. Но для для написания художественных книг по мотивам каких-то событий, включая трагические, нет никакого “срока давности”. Все зависит исключительно от автора. И моя книга могла бы выйти года два назад, если бы я не был таким тормозом. То, что сейчас выпущено еще два фильма на эту же тему — просто совпадение, которое трудно как-то комментировать. Думаю, просто случайности, которые объединяются в закономерность.

Но именно сейчас такие события надо вспоминать. Потому что сегодня это вопрос не о расследовании, а об исследовании. Эта книга – о предчувствии явления “Брейвик”.”